Трудности интеллигенции при александре 3. Правление Александра III (кратко). III. Сибирские ужасы: якутская бойня и трагедия на Каре
Именно в правление императора Александра III Россия ни дня не воевала (кроме завершившегося взятием Кушки в 1885 завоевания Средней Азии) - за это царя назвали «миротворцем». Всё улаживалось исключительно дипломатическими методами, причём, безо всяких оглядок на «европы» или кого-либо ещё. Он считал, что России незачем там искать себе союзников и вмешиваться в европейские дела.
Известны его слова, ставшие уже крылатыми: «Во всём мире у нас только два верных союзника - наша армия и флот. Все остальные при первой возможности сами ополчатся на нас». Он очень много сделал для укрепления армии и обороноспособности страны и нерушимости её границ. «Отечеству нашему, несомненно, нужна армия сильная и благоустроенная, стоящая на высоте современного развития военного дела, но не для агрессивных целей, а единственно для ограждения целостности и государственной чести России». Так он говорил и так он делал.
Он не вмешивался в дела других стран, но и своей страной не давал помыкать. Приведу один пример. Спустя год после его восшествия на престол, афганцы, науськиваемые английскими инструкторами, решили откусить кусок территории, принадлежащей России. Приказ царя был лаконичен: «Выгнать и проучить, как следует!», что и было сделано. Посол Британии в Санкт-Петербурге получил предписание выразить протест и потребовать извинений. «Мы этого не сделаем» - сказал император и на депеше английского посла написал резолюцию: «Нечего с ними разговаривать». После этого он наградил начальника пограничного отряда, орденом Святого Георгия 3-й степени.
После этого инцидента Александр III сформулировал свою внешнюю политику предельно кратко: «Я не допущу ничьего посягательства на нашу территорию!»
Ещё один конфликт стал назревать с Австро-Венгрией из-за вмешательства России в балканские проблемы. На обеде в Зимнем дворце австрийский посол стал в довольно резкой форме обсуждать балканский вопрос и, разгорячившись, даже намекнул на возможность мобилизации Австрией двух или трёх корпусов. Александр III был невозмутим и делал вид, что не замечает резкого тона посла. Затем он спокойно взял вилку, согнул её петлёй и бросил по направлению к прибору австрийского дипломата и очень спокойно сказал: «Вот что я сделаю с вашими двумя или тремя корпусами».
Александр III испытывал стойкую неприязнь к либерализму и интеллигенции. Известны его слова:
«Министры наши… не задавались бы несбыточными фантазиями и паршивым либерализмом»
Смерть русского царя потрясла Европу, что удивительно на фоне обычной европейской русофобии. Французский министр иностранных дел Флуранс говорил:
Царская семья«Александр III был истинным русским Царём, какого до него Россия давно уже не видела. Конечно, все Романовы были преданы интересам и величию своего народа. Но побуждаемые желанием дать своему народу западноевропейскую культуру, они искали идеалов вне России… Император Александр III пожелал, чтобы Россия была Россией, чтобы она, прежде всего, была русскою, и сам он подавал тому лучшие примеры. Он явил собою идеальный тип истинно русского человека»
Даже враждебный России маркиз Сольсбери признавал:
«Александр III много раз спасал Европу от ужасов войны. По его деяниям должны учиться государи Европы, как управлять своими народами»
Александр III был последним правителем Российского государства, кто на деле заботился о защите и процветании русского народа.
Император Александр III был хороший хозяин не из-за чувства корысти, а из-за чувства долга. Я не только в царской семье, но и у сановников никогда не встречал того чувства уважения к государственному рублю, к государственной копейке, которым обладал император Александр III. Он каждую копейку русского народа, русского государства берёг, как самый лучший хозяин не мог бы её беречь…».
Справка:
Население России выросло с 71 млн. человек в 1856 году до 122 млн. человек в 1894 году, в том числе городское - с 6 млн. до 16 млн. человек. Выплавка чугуна с I860 по 1895 год увеличилась в 4,5 раза, добыча угля - в 30 раз, нефти - в 754 раза. В стране было построено 28 тыс. вёрст железных дорог, соединивших Москву с основными промышленными и сельскохозяйственными районами и морскими портами (сеть железных дорог в 1881-92 гг. выросла на 47%).
В 1891 г. началось строительство стратегически важной Транссибирской магистрали, соединившей Россию с Дальним Востоком. Правительство начало выкупать частные железные дороги, до 60% которых к середине 90-х годов оказалось в руках государства. Число русских речных пароходов возросло с 399 в 1860 году до 2539 в 1895-м, а морских - с 51 до 522.
В это время в России закончился промышленный переворот, и машинная индустрия сменила старые мануфактуры. Выросли новые промышленные города (Лодзь, Юзовка, Орехово-Зуево, Ижевск) и целые индустриальные районы (угольно-металлургический в Донбассе, нефтяной в Баку, текстильный в Иванове).
Объём внешней торговли, не достигавший в 1850 году и 200 млн. рублей, к 1900 году превысил 1,3 млрд. рублей. К 1895 году внутренний товарооборот вырос в 3,5 раза по сравнению с 1873 годом и достиг 8,2 млрд. рублей.
Александр III предпринимал попытки подойти к разрешению вопросов развития промышленности и торговли в России на более высоком уровне, для этого привлекалась научная и промышленная интеллигенция страны, а также высокообразованные предприниматели, вносившие большой вклад в развитие науки и производства. Так, например, в 1882 году в Москве состоялась Всероссийская выставка. К ней должен был быть приурочен промышленный съезд, но два известных общества - «Общего содействия развитию промышленности и торговле» и «Императорское русское техническое общество» -, которые принимали участие в организации съезда 1872 года, не сумели договориться, собралось два съезда, оба в конце лета 1882 года. На этих съездах представителей промышленности было мало. Доминировали по-прежнему чиновники и нарождающаяся интеллигенция, особенно та, которая имела отношение к производству: инженеры, профессоры технических школ, статистики; но были также земцы как представители сельского хозяйства и даже литераторы. Промышленников было немного, но они были организованнее. Впервые здесь проявила себя незадолго перед этим создавшаяся новая группировка - организация горнопромышленников юга России.
Одним из главных вопросов, обсуждавшихся на обоих съездах, был вопрос тарифной политики. Протекционистские настроения были сильны, но в основном вопросе о пошлине на сельскохозяйственные орудия победили фритредеры. Характерно то, что лидерами на этом съезде были не земледельцы и не фабриканты, а интеллигенты - представители науки. Аграриев возглавлял профессор Л.В. Ходский, а промышленников профессор Д.И. Менделеев, но промышленники выставили уже ряд серьёзных ораторов, умевших говорить и знавших, что хотят сказать. Таковыми были: представитель горнопромышленников юга Н.С. Авдаков, представитель Москвы С.Т. Морозов, председатель Ярмарочного комитета Г.А. Крестовиков.
В 1882 году возник также съезд горнопромышленников Царства Польского, очень быстро ставший одной из весьма влиятельных в России организаций. За ним следуют съезды нефтепромышленников, которые начинают собираться с 1884 года. Эта группировка с самого начала носила более синдикатский, чем общественный характер и отличалась ожесточённой борьбой, которую вели между собой магнаты нефтяной промышленности - фирмы Нобеля, Ротшильда, Манташева и другие, более мелкие предприятия.
Существовавшие с 1880 года съезды уральских горнопромышленников были гораздо менее влиятельной группировкой, зато Постоянная совещательная контора железнодорожников (1887 года), объединившая металлургические заводы по районам, сразу занимает видное место среди других промышленных организаций. В ней большую роль играет представитель Московского района Ю.П. Чужой, в борьбе против диктатуры южных заводов. Во время правления Александра III возникают группировки мукомолов, сахарозаводчиков, винокуренных заводов, марганцевых промышленников. «Не меньший интерес, чем съезды, - пишет П.А. Берлин, - представляли те многочисленные смотрины, которые московская буржуазия устраивала своим министрам. На посту министра торговли и промышленности то и дело появлялись новые руководители, и каждый из них почитал своим долгом поехать в Москву и представиться её знаменитой буржуазии. При этом неизменно произносились речи как новым министром, так и представителями крупной буржуазии, и опять-таки в этих речах не было отточенных и отчётливых политических лозунгов, была всё та же неизменная ходатайствующая часть, но наряду с этим был и тон, делающий неприятной музыку этих съездов для представительных ушей, тон недовольства и стремления к политическим переменам. К обычным домогательствам и ходатайствам присоединялись и необычные, хотя очень расплывчато выраженные требования политических реформ» .
Таким образом, заводской и промышленной интеллигенции, образованному купечеству и предпринимателям приходилось приспосабливаться к нелёгким жизненным обстоятельствам обновляющегося времени второй половины ХIХ века, поэтому их деловые операции носили своеобразный характер и были невелики по объёму, рассчитаны на быструю прибыль и производились чаще всего на основе товарообмена. Своеобразие русского купечества ярче всего проявлялось в бытовых привычках, профессиональные навыки передавались по наследству: купечество не было ориентировано на получение специального образования. Русская коммерция тяготела к натуральному товарообмену. С точки зрения денег и кредита, она оставалась до середины ХIХ века на том уровне, который Западная Европа преодолела еще в средневековье. Докапиталистический характер русской коммерции отразился и в том, что важнейшее место в торговле занимали ярмарки, они существовали вплоть до конца ХIХ века.
Купцы, промышленная интеллигенция и предприниматели сыграли важнейшую роль в культурном развитии общества, так как занимались благотворительной деятельностью и большие средства вкладывали в науку, культуру и образование.
В рабочей среде начали появляться лидеры, которые направляли деятельность рабочих, делали их выступления организованными, нацеливали их на получение образования для того, чтобы грамотно вести борьбу, уметь доступно и правильно объяснять идеологию выступлений, быть аргументированными в разговорах с хозяевами заводов и предприятий и не сводить противостояние с правительством только к устранению царя. Одним из первых русских марксистов стал Г.П. Плеханов, в прошлом бакунист и руководитель «Чёрного передела». К нему примкнули и другие члены этой организации: В.И. Засулич, П.Б. Аксельрод, Л.Г. Дейч, В.Н. Игнатов.
В 1883 году, собравшись в Женеве, они объединились в группу «Освобождение труда». Г.В. Плеханов заявил, что борьба за социализм включает в себя и борьбу за политические свободы и конституцию. Вопреки Бакунину он считал, что ведущей силой в этой борьбе будут промышленные рабочие. Г.В. Плеханов полагал, что между свержением самодержавия и социалистической революцией должен быть более или менее длительный исторический промежуток. Он предостерегал от «социалистического нетерпения», от попыток форсирования социалистической революции. Самым печальным их последствием, писал он, может стать установление «обновлённого царского деспотизма на коммунистической подкладке». Ближайшей целью русских социалистов Г.В. Плеханов считал создание рабочей партии. Он призывал не запугивать либералов «красным призраком социализма». В борьбе с самодержавием рабочим потребуется помощь и либералов, и крестьян. В этой же работе «Социализм и политическая борьба» он выдвинул тезис о «диктатуре пролетариата», сыгравший весьма печальную роль в социалистическом движении.
В другой работе «Наши разногласия» Г.В. Плеханов попытался объяснить российскую действительность с марксистской точки зрения. Вопреки народникам, он считал, что Россия уже бесповоротно вступила в период капитализма. В крестьянской общине, доказывал он, давно нет былого единства, она раскалывается на «красную и холодную стороны» (на богатеев и бедняков), а потому не может быть основой для построения социализма. В перспективе - полный распад и исчезновение общины. Работа «Наши разногласия» стала значительным событием в развитии русской экономической мысли и в общественном движении, хотя Г.В. Плеханов недооценил жизнестойкость крестьянской общины.
Главную свою задачу группа «Освобождение труда» видела в пропаганде марксизма в России и сплочения сил для создания рабочей партии. Г.В. Плеханов и В.И. Засулич перевели ряд работ К. Маркса и Ф. Энгельса. Группе удалось наладить издание «Рабочей библиотеки», состоящей из научно-популярных и агитационных брошюр. По мере возможности они переправлялись в Россию. Один за другим в России стали появляться марксистские кружки, в деятельности которых активно участвовали студенты.
Один из первых - под руководством студента Димитра Благоева - возник в 1883 году, одновременно с группой «Освобождение труда». Между ними установилась связь. Члены благоевского кружка, петербургские студенты, начали пропаганду среди рабочих. В 1885 году Д. Благоева выслали в Болгарию, но его группа просуществовала ещё 2 года. В 1889 году среди студентов Петербургского технологического института возникла другая группа, которую возглавил М.И. Бруснев.
В 1888 году марксистский кружок появился в Казани. Его организатором был Н.Е. Федосеев, исключённый из гимназии за «политическую неблагонадёжность». Осенью 1888 года в кружок Н.Е. Федосеева пришёл В.И. Ульянов. Марксистское учение сразу привлекло молодого человека, ему казалось, что оно несёт в себе такой заряд, который способен взорвать весь несправедливый мир. Первые шаги к созданию сильной и централизованной организации В.И. Ульянов предпринял только в 1895 году.
Лидеры рабочего движения также сыграли важнейшую роль в политическом развитии общества, в духовном совершенствовании рабочих, росте их сознания и образования.
В 80-90-е годы ХIХ века существенно оживляется и крепнет роль научной интеллигенции, публицистов, литераторов и философов. Это время считается расцветом консервативной идеологии. Это политическое течение открыто пропагандирует Михаил Никифорович Катков. В 1884 году в «Московских ведомостях» он призывал правительство к «твёрдой власти, способной внушать спасительный страх» . Когда правительство Александра III ввело в 1884 году новый консервативный университетский устав, М.Н. Катков провозгласил со страниц своего издания: «Итак, господа, встаньте: правительство идёт, правительство возвращается!» . Он горячо приветствовал политику Александра III, пользовался личным расположением императора.
Открыто консервативные убеждения отстаивал в 80-е годы представитель литературной интеллигенции Константин Николаевич Леонтьев (1831-1891), писатель, публицист, литературный критик, в книгах «Восток, Россия и славянство» и «Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и граф Лев Толстой». К.Н. Леонтьев назвал М.Н. Каткова «нашим политическим Пушкиным» и, в отличие от последнего, давал религиозно-философское обоснование курсу правительства Александра III на сильную власть и подавление как революционного, так и либерального свободомыслия.
Философские взгляды К.Н. Леонтьева складывались под воздействием русского идеолога Н.Я. Данилевского (1822-1885), который оправдывал жесткую позицию правительства и пропагандировал идею национального превосходства русского народа над другими народами. Концепция Н.Я. Данилевского оправдывала великодержавные устремления царизма. К.Н. Леонтьев и Н.Я Данилевский как представители научной интеллигенции пришлись ко двору Александра III, та как являлись последовательными и принципиальными противниками самой идеи прогресса, которая, с их точки зрения, приближает народ к смесительному упрощению и смерти.
Представители интеллигенции, ориентирующейся на либерально-народническую теорию «малых дел» считали, что интеллигенция должна отказаться от революционных задач и ограничиться в деревне культурнической работой. А.П. Чехов в произведении «Дом с мезонином» показал, как абсолютизация этой теории духовно обкрадывает фанатически отдавшуюся ей героиню повести Лиду Волчанинову. Однако в «теории малых дел» существовала и глубокая вера в культуру и плодотворное значение просветительской работы. Убеждённость в том, что нужна армия мирных работников, умеющих насаждать блага культуры повсюду, в самых глубоких и беспомощных уголках земли, была идеалистической стороной духа той эпохи. Именно 80- годы были характерны для того, чтобы окончательно «сложился тип неведомых, рано изнашивающихся, всегда несколько грустных, но в то же время самоотверженных и бескорыстных культурных работников, которые разбросаны по лицу русской земли и творят своё маленькое дело» .
Время глубокого разочарования в политике, в революционных формах борьбы с общественным злом сделало чрезвычайно актуальной толстовскую проповедь нравственного самоусовершенствования части литературной интеллигенции России 80-х-90-х годов. Именно в 80-е годы окончательно складывается религиозно-этическая программа обновления жизни в философско-публицистическом творчестве великого писателя Л.Н. Толстого, и толстовство становится одним из популярных общественных течений 80-х годов ХIХ века. Религиозно-этическая система Л.Н. Толстого опирается на учение об истинной жизни, смысл которой в духовной любви-благоговении, в любви к ближнему, как самому себе. Чем более наполнена жизнь такой любовью, тем ближе человек к духовной её сущности, которая и есть Бог. Представления Л.Н. Толстого об истинной жизни конкретизируются в учении о нравственном самоусовершенствовании человека, которое включает в себя пять заповедей Христа из нагорной проповеди, изложенной в Евангелии от Матфея. Основой программы самоусовершенствования является заповедь о непротивлении злу насилием. Учение Л.Н. Тостого было подхвачено значительной частью русской интеллигенции 80-х годов. Последователи Л.Н. Толстого покидали города, организуя земледельческие колонии, занимались пропагандой толстовких идей в народе среди религиозных сектантов-штундистов, пашковцев и других.
В эпоху 80-х годов начинает обретать популярность ученик другого мыслителя Николая Фёдоровича Фёдорова (1828-1903). Его взгляды во многом разделяет Ф.М. Достоевский. Под влиянием Н.Ф. Фёдорова формируется мировоззрение русского философа В.С. Соловьёва и К.Э Циолковского. В основе его книги «Философия общего дела» лежит грандиозная по своим масштабам мысль о полном овладении человеком тайнами жизни, о победе над смертью и достижении человечеством бесподобного могущества и власти над слепыми силами природы.
С точки зрения Н.Ф. Фёдорова, «прогресс, ведущий человечество к саморазрушению и смерти, нужно остановить и повернуть в другую сторону: к познанию исторического прошлого и овладению силами природы, обрекающими на смерть новые поколения людей» .
В 80-е годы наряду с демократической идеологией интеллигенции появляется и философская эстетика русского декаданса. Выходит в свет книга Н.М. Минского «При свете совести», в которой автор проповедует крайний индивидуализм. Усиливается влияние ницшеанских идей, извлекается из забвения и провозглашается чуть ли не кумиром Макс Штирнер с его книгой «Единственный и его собственность».
В конце 80-х-начале 90-х годов Россия теряет одного за другим интеллигентов революционно-демократического периода: уходят из жизни М.Е. Салтыков-Щедрин, Н.Г Чернышевский, Елисеев и др.
Таким образом, русская философская интеллигенция периода 80-х-90-х годов развивает свои идеи, распространяемые в среде образованных слоёв населения. Многие философские идеи помогают Александру III укрепить свою власть и воздействовать на население России.
Представители промышленной интеллигенции и предприниматели сыграли важнейшую роль в культурном развитии всего общества, так как занимались благотворительной деятельностью и большие средства вкладывали в науку, культуру и образование.
Научная интеллигенция способствовала развитию науки, прогрессу промышленных предприятий и торговли в России. Поистине при Александре III Россия испытывала интеллектуальный и культурный взлёт, который вёл одновременно к триумфу просвещения и к эстетике отчаяния эпохи модерна и декаданса.
В. Ключевский: «Александр III приподнял русскую историческую мысль, русское национальное сознание».
Воспитание и начало деятельности
Александр III (Александр Александрович Романов) родился в феврале 1845 г. Он был вторым сыном императора Александра II и императрицы Марии Александровны.
Наследником престола считался его старший брат Николай Александрович, поэтому младший Александр готовился к карьере военного. Но преждевременная смерть старшего брата в 1865 г. неожиданно изменила судьбу 20-летнего юноши, который стал перед необходимостью престолонаследия. Ему пришлось изменить свои намерения и заняться получением более фундаментального образования. Среди преподавателей Александра Александровича оказались известнейшие люди того времени: историк С. М. Соловьев, Я. К. Грот, который преподавал ему историю литературы, М. И. Драгомиров учил военному искусству. Но наибольшее влияние на будущего императора оказал преподаватель законоведения К. П. Победоносцев, который во время царствования Александра занимал пост обер-прокурора Святейшего Синода и имел большое влияние на государственные дела.
В 1866 г. состоялось бракосочетание Александра с датской принцессой Дагмарой (в православии — Мария Федоровна). Их дети: Николай (впоследствии российский император Николай II), Георгий, Ксения, Михаил, Ольга. На последней семейной фотографии, сделанной в Ливадии, изображены слева направо: цесаревич Николай, великий князь Георгий, императрица Мария Фёдоровна, великая княжна Ольга, великий князь Михаил, великая княжна Ксения и император Александр III.
Последняя семейная фотография Александра III
До восшествия на престол Александр Александрович состоял наказным атаманом всех казачьих войск, был командующим войсками Петербургского военного округа и Гвардейского корпуса. С 1868 г. являлся членом Государственного совета и Комитета министров. Участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 г.г., командовал Рущукским отрядом в Болгарии. После войны участвовал в создании Добровольного флота — акционерной судоходной компании (вместе с Победоносцевым), которая должна была содействовать внешнеэкономической политике правительства.
Личность императора
С.К. Зарянко "Портрет великого князя Александра Александровича в свитском сюртуке"
Александр III не был похож на своего отца ни внешностью, ни характером, ни привычками, ни самим складом ума. Его отличал очень большой рост (193 см) и сила. В юности он мог пальцами согнуть монету и сломать подкову. Современники отмечают, что он был лишен внешнего аристократизма: предпочитал непритязательность в одежде, скромность, не был склонен к комфорту, досуг любил проводить в узком семейном или дружеском кругу, был бережлив, держался строгих правил морали. С.Ю. Витте так описывал императора: «Он производил впечатление своей импозантностью, спокойствием своих манер и, с одной стороны, крайней твердостью, а с другой стороны, благодушием в лице… по наружности - походил на большого русского мужика из центральных губерний, к нему больше всего подошёл бы костюм: полушубок, поддевка и лапти; и тем не менее он своей наружностью, в которой отражался его громадный характер, прекрасное сердце, благодушие, справедливость и вместе с тем твердость, несомненно, импонировал, и, как я говорил выше, если бы не знали, что он император, и он бы вошёл в комнату в каком угодно костюме, - несомненно, все бы обратили на него внимание».
Он негативно относился к реформам своего отца, императора Александра II, так как видел их неблагоприятные последствия: рост бюрократии, тяжелое положение народа, подражание западу, коррупцию в правительстве. Он питал неприязнь к либерализму и интеллигенции. Его политический идеал: патриархально-отеческое самодержавное правление, религиозные ценности, укрепление сословной структуры, национально-самобытное общественное развитие.
Император с семьей проживал в основном в Гатчине из-за угрозы терроризма. Но подолгу проживал и в Петергофе, и в Царском Селе. Зимний дворец он не очень любил.
Александр III упростил придворный этикет и церемониал, сократил штат министерства двора, значительно уменьшил число слуг, ввёл строгий надзор за расходованием денег. Заменил при дворе дорогие заграничные вина крымскими и кавказскими, а число балов ограничил в год до четырех.
Вместе с тем император не жалел денег на приобретение предметов искусства, которые он умел ценить, так как в молодости обучался рисованию у профессора живописи Н. И. Тихобразова. Позже Александр Александрович возобновил занятия вместе с женой Марией Федоровной под руководством академика А. П. Боголюбова. Во время царствования Александр III из-за загруженности делами оставил это занятие, но сохранил на всю жизнь любовь к искусству: император собрал обширную коллекцию картин, графики, предметов декоративно-прикладного искусства, скульптур, которая после его смерти была передана в основанный российским императором Николаем II в память о своём отце Русский музей.
Император увлекался охотой и рыбалкой. Любимым местом его охоты стала Беловежская пуща.
17 октября 1888 г. царский поезд, в котором император совершал путешествие, потерпел крушение недалеко от Харькова. Были жертвы среди прислуги в семи разбитых вагонах, но царская семья осталась цела. При крушении обвалилась крыша вагона-столовой; как известно из рассказов очевидцев, Александр удерживал крышу на своих плечах до тех пор, пока из вагона не вышли его дети и жена и не прибыла помощь.
Но вскоре после этого император стал чувствовать боли в пояснице — сотрясение при падении повредило почки. Болезнь постепенно развивалась. Государь все чаще стал чувствовать недомогание: исчез аппетит, начались перебои с сердцем. Врачи определили у него нефрит. Зимой 1894 года он простудился, и болезнь быстро начала прогрессировать. Александра III отправили на лечение в Крым (Ливадия), где он и скончался 20 октября 1894 года.
В день кончины императора и в предшествующие последние дни его жизни рядом с ним был протоиерей Иоанн Кронштадтский, который возложил свои руки на голову умирающего по его просьбе.
Тело императора было доставлено в Петербург и похоронено в Петропавловском соборе.
Внутренняя политика
Александр II предполагал продолжить свои реформы, Высочайшее одобрение получил проект Лорис-Меликова (называемый «конституцией»), но 1 марта 1881 г. император был убит террористами, а его преемник реформы свернул. Александр III, как уже было сказано выше, не поддерживал политику своего отца, к тому же на нового императора сильное влияние имел К. П. Победоносцев, который был лидером консервативной партии в правительстве нового царя.
Вот что писал он императору в первые дни после вступления его на престол: « …час страшный и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, - о, ради бога, не верьте, Ваше Величество, не слушайте. Это будет гибель, гибель России и Ваша: это ясно для меня, как день. <…> Безумные злодеи, погубившие Родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбою с ними на живот и на смерть, железом и кровью. Победить не трудно: до сих пор все хотели избегнуть борьбы и обманывали покойного Государя, Вас, самих себя, всех и все на свете, потому что то были не люди разума, силы и сердца, а дряблые евнухи и фокусники. <…> не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может ещё играть в двойную игру. <…> Новую политику надобно заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь, все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительном собрании<…>».
После гибели Александра II развернулась борьба между либералами и консерваторами в правительстве, на заседании Комитета министров новый император после некоторых колебаний принял все-таки проект, составленный Победоносцевым, который известен как Манифест о незыблемости самодержавия. Это был отход от прежнего либерального курса: либерально настроенные министры и сановники (Лорис-Меликов, великий князь Константин Николаевич, Дмитрий Милютин) подали в отставку; во главе Министерства внутренних дел стал Игнатьев (славянофил); он изал циркуляр, который гласил: «… великие и широко задуманные преобразования минувшего Царствования не принесли всей той пользы, которую Царь-Освободитель имел право ожидать от них. Манифест 29-го апреля указывает нам, что Верховная Власть измерила громадность зла, от которого страдает наше Отечество, и решила приступить к искоренению его…».
Правительство Александра III проводило политику контрреформ, ограничившую либеральные преобразования 1860-70-х годов. Был издан новый Университетский устав 1884 года, который упразднял автономию высшей школы. Было ограничено поступление в гимназии детей низших сословий («циркуляр о кухаркиных детях», 1887). Крестьянское самоуправление с 1889 года стало подчиняться земским начальникам из местных помещиков, соединявших административную и судебную власть в своих руках. Земское (1890 г.) и городовое (1892 г.) положения ужесточили контроль администрации над местным самоуправлением, ограничили права избирателей из низших слоев населения.
Во время коронации в 1883 Александр III объявил волостным старшинам: «Следуйте советам и руководству ваших предводителей дворянства». Это означало охрану сословных прав дворян-помещиков (учреждение Дворянского поземельного банка, принятие выгодного для помещиков Положения о найме на сельскохозяйственные работы), усиление административной опеки над крестьянством, консервация общины и большой патриархальной семьи. Предпринимались попытки повысить общественную роль православной церкви (распространение церковно-приходских школ), ужесточались репрессии против старообрядцев и сектантов. На окраинах проводилась политика русификации, ограничивались права инородцев (особенно евреев). Была установлена процентная норма для евреев в средних, а затем и высших учебных заведениях (в черте оседлости - 10 %, вне черты - 5, в столицах - 3 %). Проводилась политика русификации. В 1880-е гг. введено обучение на русском языке в польских вузах (раньше, после восстания 1862-1863 гг. оно было введено там в школах). В Польше, Финляндии, Прибалтике, на Украине русский язык был введен в учреждениях, на железных дорогах, на афишах и т. д.
Но не только контрреформами характеризуется время правления Александра III. Были понижены выкупные платежи, узаконена обязательность выкупа крестьянских наделов, был учрежден крестьянский поземельный банк для возможности получения крестьянами ссуд на покупку земли. В 1886 г. была отменена подушная подать, введен налог на наследство и процентные бумаги. В 1882 г. было введено ограничение на фабричный труд малолетних, а также на ночную работу женщин и детей. Одновременно с этим усиливался полицейский режим и сословные привилегии дворянства. Уже в 1882-1884 годах были изданы новые правила о печати, библиотеках и кабинетах для чтения, названные временными, но действовавшие до 1905 г. Затем последовал ряд мер, расширяющих преимущества поместного дворянства - закон о дворянских выморочных имуществах (1883 г.), организация долгосрочного кредита для дворян-землевладельцев, в форме учреждения дворянского земельного банка (1885 г.), вместо проектированного министром финансов всесословного поземельного банка.
И. Репин "Прием волостных старшин Александром III во дворе Петровского дворца в Москве"
В царствование Александра III было построено 114 новых военных судов, в том числе 17 броненосцев и 10 бронированных крейсеров; русский флот занимал третье место в мире после Англии и Франции. Армия и военное ведомство были приведены в порядок после их дезорганизации в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг., чему способствовало полное доверие, оказываемое министру Ванновскому и начальнику главного штаба Обручеву со стороны императора, не допускавшему постороннего вмешательства в их деятельность.
В стране усиливалось влияние Православия: возросло число церковных периодических изданий, увеличивались тиражи духовной литературы; восстанавливались закрытые в прежние царствование приходы, шло интенсивное строительство новых храмов, количество епархий в пределах России выросло с 59 до 64.
В период царствования Александра III произошло резкое уменьшение выступлений протеста, в сравнение со второй половиной царствования Александра II, спад революционного движения в середине 80-х годов. Уменьшилась и террористическая активность. После убийства Александра II было лишь одно удавшееся покушение народовольцев (1882 г.) на одесского прокурора Стрельникова и неудавшееся (1887 г.) на Александра III. После этого террористических актов в стране больше не было до начала XX века.
Внешняя политика
В период царствование Александра III Россия не вела ни одной войны. За это Александр III получил название Миротворца.
Основные направления внешней политики Александра III:
Балканская политика: укрепление позиций России.
Мирные отношения со всеми странами.
Поиск верных и надежных союзников.
Определение южных границ Средней Азии.
Политика на новых территориях Дальнего Востока.
После 5-векового турецкого ига в результате русско-турецкой войны 1877-1878 г.г. Болгария в 1879 г. обрела свою государственность и стала конституционной монархией. Россия предполагала найти в Болгарии союзницу. Сначала так и было: Болгарский князь А. Баттенберг проводил дружественную политику по отношению к России, но потом австрийское влияние стало преобладать, а в мае 18881 г. в Болгарии произошел государственный переворот, который возглавил сам Баттенберг – он отменил конституцию и стал неограниченным правителем, проводя проавстрийскую политику. Болгарский народ не одобрил этого и не поддержал Баттенберга, Александр III потребовал восстановления конституции. В 1886 г. А. Баттенберг отрекся от престола. Чтобы не допустить вновь турецкого влияния на Болгарию, Александр III выступил за точное соблюдение Берлинского договора; предложил Болгарии самой решать свои проблемы во внешней политике, отозвал русских военных, не вмешиваясь в болгаро-турецкие дела. Хотя русский посол в Константинополе объявил султану, что Россия не допустит турецкого вторжения. В 1886 г. между Россией и Болгарией были разорваны дипломатические отношения.
Н. Сверчков "Портрет императора Александра III в мундире лейб-гвардии Гусарского полка"
В то же время у России осложняются отношения с Англией в результате столкновения интересов в Средней Азии, на Балканах и в Турции. Одновременно между Германией и Францией также осложняются отношения, поэтому Франция и Германия стали искать возможности сближения с Россией на случай войны между собой – в планах канцлера Бисмарка она была предусмотрена. Но император Александр III удержал Вильгельма I от нападения на Францию, используя родственные связи, и в 1891 г. был заключен русско-французский союз на то время, пока существует Тройственный союз. Договор имел высокую степень секретности: Александр III предупредил правительство Франции, что в случае разглашения тайны союз будет расторгнут.
В Средней Азии были присоединены Казахстан, Кокандское ханство, Бухарский эмират, Хивинское ханство и продолжалось присоединение туркменских племён. В годы правления Александра III территория Российской империи увеличилась на 430 тыс. кв. км. На этом расширение границ Российской империи закончилось. Россия избежала войны с Англией. В 1885 г. было подписано соглашение о создании русско-английских военных комиссий для определения окончательных границ России с Афганистаном.
В это же время усиливалась экспансия Японии, но России было трудно вести боевые действия в том районе в связи с отсутствием дорог и слабого военного потенциала России. В 1891 году в Россия началось строительство Великой Сибирской магистрали - железнодорожной линии Челябинск-Омск-Иркутск-Хабаровск-Владивосток (ок. 7 тыс. км). Это смогло бы резко увеличить силы России на Дальнем Востоке.
Итоги правления
За 13 лет царствования императора Александра III (1881–1894) Россия совершила сильный экономический рывок, создала промышленность, перевооружила русскую армию и флот, стала крупнейшим в мире экспортером сельскохозяйственной продукции. Очень важно, что все годы правления Александра III Россия прожила в мире.
Годы царствования императора Александра III связаны с расцветом русской национальной культуры, искусства, музыки, литературы и театра. Он был мудрым меценатом и коллекционером.
П.И.Чайковский в трудное для него время неоднократно получал материальную поддержку от императора, что отмечено в письмах композитора.
С. Дягилев считал, что для русской культуры Александр III был самым лучшим из русских монархов. Именно при нем начался расцвет русской литературы, живописи, музыки и балета. Великое искусство, которое потом прославило Россию, началось при императоре Александре III.
Ему принадлежит выдающаяся роль в развитии исторических знаний в России: при нем стало активно работать Русское Императорское Историческое Общество, председателем которого он был. Император являлся создателем и учредителем Исторического музея в Москве.
По инициативе Александра в Севастополе был создан патриотический музей, главную экспозицию которого представляла Панорама Севастопольской обороны.
При Александре III открылся первый университет в Сибири (Томск), был подготовлен проект создания Русского археологического института в Константинополе, стало действовать Русское Императорское Палестинское общество, и построены православные храмы во многих европейских городах и на Востоке.
Величайшие произведения науки, культуры, искусства, литературы, эпохи правления Александра III являются великими достижениями России, которыми мы гордимся до сих пор.
«Если бы императору Александру III было суждено продолжать царствовать еще столько лет, сколько он процарствовал, то царствование его было бы одно из самых великих царствований Российской империи» (С.Ю. Витте).
Правление Александра II принесло с собой значительные перемены во внутренней жизни России: было отменено крепостное право, реформирована судебная система, проведена военная и другие реформы. В связи с массовыми преобразованиями более резко обозначился вопрос о сущности власти, эти преобразования проводящей, т.е. о самодержавии. Позиции его были еще крепки, но высказывались и иные точки зрения на абсолютную власть монарха и ее альтернативы. Консерваторы, либералы и революционеры отстаивали свои воззрения с одинаковым упорством, но и внутри у них не было единства. Здесь мы видим три направления народнической мысли, кавелинское и чичеринское понимание реформ у либералов, леонтьевский "византизм" и крайне правые утверждения Каткова в "охранительной" мысли. С консерваторов и начнём.
Консерваторы считали нецелесообразными какие-либо либеральные преобразования, будучи твердо уверенными в незыблемости основ самодержавной власти. По их мнению, абсолютизм для России был единственно возможным путем развития. Опора делалась на божественный характер происхождения царской власти, на государя, ответственного за свой народ перед Богом. Ими доказывалась неверность конституционного пути развития на примере революционных событий в Европе, где демократические реформы привели кровавым революциям 1848-1849 гг. Идеологической опорой служила "теория официальной народности" Уварова, не утратившая своего значения и при Александре II. Среди идеологов интеллигенции, тяготевших к охранительным идеалам, можно отнести таких видных литераторов и публицистов, как К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков. На их примере можно проследить, как "правая" интеллигенция относилась к русскому самодержавию.
Константин Николаевич Леонтьев изначально тяготел к либеральной идеологии. В 1850-х годах он вращался в литературных кругах Москвы, ему покровительствовали Тургенев, Катков (так же бывший тогда либералом), Грановский. Вскоре он покидает Москву и едет в Крым, где в то время идет Крымская (Восточная) война. С начала 1860-х К.Н. Леонтьев печатается в "Отечественных записках", известных своими либеральными высказываниями. Однако к 1870-м его воззрения меняются в сторону консерватизма. В 1875 г. Леонтьев пишет свою работу "Византизм и славянство", в которой его система взглядов относительно самодержавия представлена наиболее цельно (хотя при комплексной характеристике его взглядов следует упомянуть еще ряд работ).
Здесь Леонтьев сопоставляет историю России с историей Западной Европы. Именно там, по его мнению, "бури, взрывы были громче, величавее", однако "особенная, более мирная и глубокая подвижность всей почвы и всего строя у нас, в России, стоит западных громов и взрывов".
У русских, на взгляд Леонтьева, слабее, чем у многих других народов, развиты начала муниципальное, наследственно-аристократическое и семейное, а сильны и могучи только три вещи: византийское православие, династическое, ничем не ограниченное самодержавие и сельская поземельная община. Эти три начала и являлись главными историческими основами русской жизни.
Православие и самодержавие (Царя и Церковь) в их системной совокупности и взаимосвязи Леонтьев именовал "византизмом". Этого рода "византизм", по замечанию Леонтьева, проник глубоко в недра общественного организма России. Он полагал, что даже после европеизации России Петром I основы и государственного, и домашнего её быта остались тесно связаны с ним. Византизм, согласно К. Леонтьеву, организовал русский народ и сплотил в единое тело "полудикую Русь", система византийских идей, сопрягаясь с её "патриархальными, простыми началами", с её первоначально грубым "славянским материалом", создала величие российской Державы.
Николаевская эпоха в леонтьевской панораме отечественной истории занимала совершенно особое место. Леонтьев считал, что при Николае I Россия достигла пика своего социально-политического развития, "той культурно-государственной вершины, после которой оканчивается живое государственное созидание и на которой надо остановиться по возможности надолго, не опасаясь даже и некоторого застоя".
Александра II и его сподвижников (Ростовцева, Милютина), в отличие от Николая I и его окружения, Леонтьев считал умеренными либералами. В правление Александра II, полагал он, началось падение России с достигнутых ею государственно-культурных высот, произошло "мирное, но очень быстрое подтачивание всех дисциплинирующих и сдерживающих начал". Этот процесс был по-великорусски "нешумным": "Все вокруг нас охвачено каким-то тихим и медленным тлением!.. Свершается воочию один из тех нешумных "великорусских" процессов, которые у нас всегда предшествовали глубокому историческому перевороту". Сама же эпоха, являвшаяся не просто либеральной, но и во многих отношениях прямо революционной, была лишь переходной "к чему-то другому".
К.Н. Леонтьев неоднозначно оценивался как современниками, так и позже исследователями. Его называли и "Кромвелем без меча", и "реакционнейшим из всех русских писателей второй половины XIX столетия", но были и восторженные отклики, такие как у П.Б. Струве, назвавшего его "самым острым умом, рожденным русской культурой в XIX веке". Сама его концепция "византизм и славянство" подробно и обстоятельно разобрана у Ю.П. Иваска в работе "Константин Леонтьев (1831-1891). Жизнь и творчество", заслуживает внимания также С.Н. Трубецкой со своей статьей "Разочарованный славянофил". Всего же про К.Н. Леонтьева работ немного. Отчасти они собраны в книге "К. Леонтьев: Pro et contra", вышедшей в 1995 г.
Другим ярким представителем охранительного крыла русской общественной мысли был Михаил Никифорович Катков – главный редактор "Московских ведомостей". Сила его слова была крайне велика, он являлся мощным рупором консервативной идеи. Хотя, стоит отметить, взгляды М.Н. Каткова на протяжении всей литературно-публицистической деятельности неоднократно менялись. Словарь Брокгауза и Ефрона так характеризует его: "В отличие от других известных русских публицистов, всю свою жизнь остававшихся верными своим взглядам на общественные и государственные вопросы (Иван Аксаков, Кавелин, Чичерин и др.), Катков много раз изменял свои мнения. В общем он постепенно, на протяжении с лишком 30-летней публицистической деятельности, из умеренного либерала превратился в крайнего консерватора; но и тут последовательности у него не наблюдается". И все же, несмотря на его либеральные увлечения 1850-х – 1860-х годов, мы причисляем его к консервативному направлению общественной мысли, к которому он примкнул в 70-е годы. Конечно, его линия не всегда строго совпадала с правительственной, однако, в общем он шел русле охранительного направления.
Представления Каткова о природе и происхождении российской монархии строятся на анализе истории Рима, Византии, Киевской, Московской и Петровской Руси. Консервативно-монархические воззрения русского публициста вбирают в себя теорию Филофея "Москва – третий Рим" и триаду С.С. Уварова "Православие, самодержавие, народность". "Идея самодержавной монархии была, по Каткову, во всей полноте юридической основы первоначально выработана в Риме. Весь республиканский период Римской истории был посвящен тому, чтобы в отдельности вырабатывать до полного совершенства все специальные органы государственной власти, которые затем соединились в руках императора в одно гармоническое целое.
Однако этому материальному целому не доставало живительного духа, не доставало христианства. Лишь в Византии римское самодержавие стало самодержавием православным, оно было одухотворено тесным союзом с Церковью Христовой. Таким образом, в Византии самодержавие достигло полного юридически-церковного совершенства". Союз самодержавия с православием является основным отличием русского самодержавия от западного абсолютизма.
Русский народ так глубоко усвоил сущность идеи православного самодержавия, что научная система ее, в начале недоступная его простому уму, в последствии стала для него излишней. Римское самодержавие, византийское православие и русская народность соединились в одно гармоническое, неразрывное целое, но произошло это не сознательным, а стихийным, инстинктивным путем. "Монархическое начало, - говорит Катков, - росло одновременно с русским народом. Оно собирало землю, оно собирало власть, которая в первобытном состоянии бывает разлита повсюду, где только есть разница между слабым и сильным; большим и меньшим. В отобрании власти у всякого над всяким, в истреблении многовластия состоял весь труд и вся борьба русской истории. Борьба эта, которая в разных видах и при разных условиях совершалась в истории всех великих народов, была у нас тяжкая, но успешная, благодаря особенному характеру Православной Церкви, которая отреклась от земной власти и никогда не вступала в соперничество с государством". "Тяжкий процесс совершился, все покорилось одному верховному началу, и в русском народе не должно было оставаться никакой власти, от монарха не зависящей. В его единовластии русской народ видит завет всей своей жизни, в нем полагает все свои чаяния" - пишут "Московские Ведомости" в № 12 за 1884 г.
Именно русский народ, по мысли Каткова, всегда был силен своим патриархальным духом, своею единодушною преданностью монарху, чувством своего безусловного, "абсолютного" единства с царем, а значит, политически самый зрелый народ – русский, так как идея самодержавия изначально заложена в его сознании. Отсюда следует вывод, что России необходимо дорожить неограниченным единодержавием своих царей как основной причиной достигнутого ей государственного величия и рассматривать самодержавие как залог своего будущего преуспевания.
По жизни и творчеству М.Н. Каткова имеются главным образом статьи дореволюционных авторов, таких как С. Неведенский "Катков и его время"(1888), Н.А. Любимов "Катков и его историческая заслуга. По документам и личным воспоминаниям" (1889) и ряд других статей, характеризующих его как государственного деятеля: В.А. Грингмут "М.Н. Катков как государственный деятель" ("Русский вестник", 1897, №8), "Заслуги М.Н. Каткова по просвещению России"(там же), В.В. Розанов "Катков как государственный человек"(там же), С.С. Татищев "М.Н. Катков в иностранной политике"(там же), В.Л. Воронов "Финансово-экономическая деятельность М.Н. Каткова. Все работы собраны в книге В.В. Розанова "Литературные очерки" (СПб., 1902).
В целом К.Н. Леонтьев и М.Н. Катков очень схожи в воззрениях на природу и сущность монархической власти в России. Существенных различий во взглядах на самодержавие они не имели, за исключением разве только того, что К.Н. Леонтьев большую роль придавал православию как цементирующему началу.
Либералы считали, что государство необходимо преобразовывать путем реформ. При этом относительно степени преобразований мнения у либеральных идеологов разнились. В качестве примера считаем нужным привести мнения двух наиболее ярких мыслителей – К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина.
Константин Дмитриевич Кавелин категорически отвергал насильственные способы обновления России и в то же время ему не по душе было и чиновничье самоуправство. К русскому самодержавию же Кавелин относился с уважением, защищая его и ставя его выше европейских конституционных монархий. Он считал, что "несомненный залог мирных успехов в России есть твердая вера народа в царя". В своих работах он указывает на то, что "фактическая подкладка" конституционных порядков состоит в том, что "народ и правитель, соединяющий в своих руках все власти, не ладят между собою, составляют два противоположных и враждебных между собою полюса". По мнению Кавелина, суть конституционных порядков состоит в том, что власть отнимается у единоличных властителей и прибирается к рукам привилегированных слоев, а не всего народа. Конституционная теория, выставляющая на первый план равновесие властей, распределенных между государем и народом, в действительности только возводит в принцип момент борьбы, или начало перехода власти от государя к высшим сословиям. "Далее мы видим, - пишет Кавелин, - что всюду, где существуют и процветают конституционные учреждения, верховная власть только по имени разделена между государем и народом, на самом же деле она сосредоточена в руках или правительствующих политических сословий или государей".
Таким образом, это не "равновесие", а "момент борьбы" и прочность конституции зависит от степени власти того или иного субъекта управления. Поскольку в русском обществе нет противоборства (по видению Кавелина) между государем и высшими слоями, то, следовательно, здесь не нужна и конституция. Более того, по его мнению, конституция в России даже вредна: "Сама по себе, помимо условий, лежащих в строе народа и во взаимных отношениях различных его слоев, конституция ничего не дает и ничего не обеспечивает; она без этих условий - ничто, но ничто вредное, потому что обманывает внешним видом политических гарантий, вводит в заблуждение наивных людей". Какой же вывод делает Кавелин? "Все, что нам нужно и чего хватит на долгое время, - это сколько-нибудь сносное управление, уважение к закону и данным правам со стороны правительства, хоть тень общественной свободы. Огромный успех совершится в России с той минуты, когда самодержавная власть ускромнит придворную клику, заставит ее войти в должные границы, принудить, волей-неволей, подчиниться закону". Он убежден, что "только правильно и сильно организованное государственное учреждение административного, а не политического характера, могло бы вывести нас из теперешнего хаоса и бесправия и предупредить серьезные опасности для России и власти…"
Таким образом, выход Кавелин видит не в изменении политических порядков, а в налаживании, рациональной организации уже существующей государственно-бюрократической машины.
О самом К.Д. Кавелине и его творчестве работ советских и российских к сожалению крайне мало. В дореволюционное время выходили отдельные статьи, из которых наиболее полные сведения о нем дает в своем труде "К.Д. Кавелин. Очерк жизни и деятельности" Д.А. Корсаков, публиковавший ранее отдельные материалы для его биографии в "Вестнике Европы". Из современных исследователей о К.Д. Кавелине писали Р.А. Арсланов ("Кавелин: человек и мыслитель", М., 2000), Ю.В. Лепешкин, который в статье "К.Д. Кавелин: актуальность научного исследования" назвал К.Д. Кавелина "незаурядной личностью", "очевидцем и в известном смысле творцом великих реформ".
Другой представитель либеральной мысли, Борис Николаевич Чичерин, как раз видел одним из вариантов будущего России введение конституции при сохранении монархической формы правления, которую он считал наиболее подходящей для России на тот момент: "На всем европейском материке самодержавие в течение веков играло первенствующую роль; но нигде оно не имело такого значения, как у нас. Оно сплотило громадное государство, возвело его на высокую степень могущества и славы, устроило его внутри, насадило в нем образование. Под сенью самодержавной власти русский народ окреп, просветлился и вступил в европейскую семью, как равноправный член, которого слово имеет полновесное значение в судьбах мира". Однако отмечает, что возможности самодержавия не безграничны и оно не может поднять народ выше определенного уровня: "Оно может дать все, что совершается действием власти; но оно не в силах дать того, что приобретается свободою". Он считает, что самодержавие "ведет народ к самоуправлению", и чем более оно делает для народа, чем выше оно поднимает его силы, тем, по мнению Чичерина, более оно "само вызывает потребность свободы и этим приготовляет почву для представительного порядка". Рассуждая о демократизации общества, он пишет, что введение конституционных порядков не есть подражание, но жизненная необходимость, которая вытекает из самого существа государственной жизни, в основании которой всегда и везде лежат одинаковые человеческие элементы. Из самого существа дела, по мнению Чичерина, вытекает и то, что для России идеалом представительного устройства может быть только конституционная монархия. "Из двух форм, в которых воплощается политическая свобода, ограниченная монархия и республика, выбор для нас не может быть сомнителен. Монархическая власть играла такую роль в истории России, что еще в течение столетий она останется высшим символом ее единства, знаменем для народа".
По мысли Чичерина водворение гражданской свободы во всех слоях и на всех общественных поприщах, независимый и гласный суд, земские учреждения, наконец, новая в России, хотя и скудная еще, свобода печати, все это - "части нового здания, естественным завершением которого представляется свобода политическая. Невозможно сохранить историческую вершину, когда от исторического здания, которое ее поддерживало, не осталось и следа; невозможно удержать правительство в прежнем виде там, где все общество пересоздалось на новых началах".
Таким образом, Чичерин стоит на более решительных позициях по сравнению с Кавелиным, при всем том не отрицая главенство монарха и предлагая постепенный, мирный путь модернизации страны на реформистских началах.
Сам Б.Н. Чичерин и его труды долго оставались недооцененными. В советское время мы практически не видим о нем каких-либо серьезных исследований за исключением, конечно, монографии В.Д. Зорькина "Чичерин" и его же статью "Взгляды Б.Н. Чичерина на конституционную монархию". В них, несмотря на, в общем, критическое отношение к идеологу русского либерализма, просматривается уважение к нему как личности и ученому, имеющему право на свои убеждения. За последние полтора десятилетия вышли ряд стоящих работ. Среди них труды В.Э. Берёзко "Взгляды Б. Н. Чичерина на политическую свободу как источник народного представительства", где Б.Н. Чичерин характеризуется как талантливый историк и теоретик права, стоявший у истоков отечественной политико-правовой науки, основатель государственной школы в российской историографии, Е.С. Козьминых "Философско-политические взгляды Б.Н. Чичерина", О.А. Кудинова "Б.Н. Чичерин – выдающийся конституционалист", А.В. Полякова "Либеральный консерватизм Б.Н. Чичерина" и некоторые другие работы, где этой великий человек оценен по достоинству.
У рассмотренных двух мыслителей либерального направления взгляды разнились более, чем у представителей консервативного крыла интеллигенции. Общим тут было стремление преобразовать Россию на либеральных основах, но если Б.Н. Чичерин стоял за скорое введение конституционной монархии, то К.Д. Кавелин был более умеренным и предлагал для начала отладить существующую систему, помочь ей нормально заработать, не прибегая пока к решительным политическим преобразованиям.
Теперь перейдем к леворадикальному направлению общественной мысли. Основы его были заложены еще А.И. Герценым и Н.Г. Чернышевским, стоявших на теории герценовского "общинного социализма". Оба они выступали против самодержавия и крепостного права, причем ненасильственным путем, и этим в корне отличались от своих радикальных последователей, хотя Чернышевский революционного пути не отвергал.
Считая, как и Герцен, необходимой просветительскую деятельность интеллигенции, которая должна была подготовить народ к социальным изменениям, Чернышевский полагал, однако, что носителями новых идей должны стать не дворяне, а "новые люди", разночинцы. Под ними подразумевались дети священников, чиновников низших рангов, военных, купцов, грамотных крестьян, мелкопоместных и беспоместных дворян. К представителям этого социального слоя, заполнившим к середине 19 в. залы университетов, профессиональных и технических училищ, редакций газет, а позже - земских школ и больниц, - принадлежал и сам Чернышевский. Увлечение русской общиной сменилось у него к началу 1860-х идеей более целесообразных преобразований - устройства городских кооперативов и трудовых ассоциаций в селах и в городах.
Чернышевский ясно осознавал, насколько длительной должна быть просветительская и политическая работы в народе, чтобы решить его основные социальные проблемы. Пропагандируемые им идеи (освобождение крестьян с землей без выкупа, ликвидация бюрократии и взяточничества, реформирование государственного аппарата, судебной власти; организация местного самоуправления с широкими правами; созыв всесословного представительного учреждения и установление конституционного порядка) не могли быть реализованы в одночасье. Однако отечественные радикалы видели в его трудах не призывы к длительной, скрупулезной пропагандистской работе, а идею революционного преобразования страны. Однако при общности идеи пути ее осуществления разнились, причем довольно существенно. "Пропагандистское" (умеренное) представлял Петр Лаврович Лавров, "заговорщицкое" (социально-революционное) – Петр Никитич Ткачев, анархистское – Михаил Александрович Бакунин.
П.Л. Лавров в своих взглядах придерживался мысли о необходимости продолжительной пропаганды среди народа социалистических идеалов, объяснение положительных сторон будущего строя. При этом сами насильственные действия при переходе к нему должны быть сведены к минимуму. Распространять новые идеи должна интеллигенция, которая в неоплатном долгу перед народными массами, которые освободили ее от физического труда для умственного совершенствования. В своей работе "Исторические письма" П.Л. Лавров пишет о прогрессе, подготовленном "порабощенным большинством" и предлагает отплатить этому большинству просвещением: "Первоначальный прогресс этого меньшинства был куплен "порабощением большинства" (т. н. "цена прогресса"); уплата интеллигенцией своего долга перед народом заключается "... в посильном распространении удобств жизни, умственного и нравственного развития на большинство, во внесении научного понимания и справедливости в общественные формы". Формула прогресса, данная П.Л. Лавровым, гласит: "развитие личности в физическом, умственном и нравственном отношении, воплощение в общественных формах истины и справедливости..." . Кстати, надо отметить, что среди последователей П.Л. Лаврова, были те, "которые доводили учение Лаврова до абсурда, требуя от интеллигента изучения наук по классификации О.Конта".
П.Н. Ткачев, в отличие от него, стоял за немедленный переворот, а лавровскую программу мирной пропаганды социализма вообще отказывался считать революционной. По его мнению, революция уже подготовлена ходом общественного развития. Действительный революционер-это сам народ, который всегда хочет революции и готов к ней. Ткачев поэтому выдвинул лозунг немедленного насильственного переворота. Революционеры не могут ждать, ибо промедление все больше и больше сокращает возможности успеха. "Пользуйтесь минутами– пишет П.Н. Ткачев. – Такие минуты не часты в истории. Пропустить их - значит добровольно отсрочить возможность социальной революции надолго, быть может, навсегда".
М.А. Бакунин в своей программе опирался на убеждение, что в русском народе давно созрели необходимые предпосылки социальной революции, народные массы, доведенные до крайней степени нищеты и порабощения, не ждут освобождения ни от государства, ни от привилегированных классов, ни от каких-либо политических переворотов, а только от социальной революции, опирающейся на усилия самого народа. В гуще народа давно сложился под влиянием "многовекового опыта и мысли" идеал социалистического устройства общественной жизни, в котором Бакунин усматривал три основные черты: 1) убеждение, что вся земля принадлежит тем, кто ее обрабатывает своим трудом; 2) общинное землепользование с периодическими переделами; 3) общинное самоуправление и "решительно враждебное" отношение общины к государству. Однако народный идеал, с точки зрения Бакунина, не безупречен и не может быть принят в том виде, как он сложился, ибо в нем наряду с положительными чертами нашли выражение и "отрицательные" стороны жизни народа. К ним относятся: "патриархальность", "поглощение лица миром" и "вера в царя".
Взгляды М.А. Бакунина, оценивались советскими историками как в целом прогрессивные для того времени, но по сути – "мелкобуржуазные" и "утопические". Н.Ю. Колпинский и В.А. Твардовская так пишут о нем: "…Бакунин способствовал переходу ряда мелкобуржуазных революционеров на позиции социализма. Но это был утопический, домарксистский социализм, мелкобуржуазный по своей природе". Похожего мнения придерживается Н.М. Пирумова: "…анархистское мировоззрение Бакунина … выражало настроения разорявшихся масс крестьянства и мелкой буржуазии, вливающихся в рабочий класс…" Однако, по словам этих исследователей "анархистская теория Бакунина уводила рабочее движение с прямой дороги борьбы за светлое будущее человечества". А.А. Галактионов и П.Ф. Никандров пишут, что роль М.А. Бакунина не может быть определена однозначно, поскольку, "с одной стороны, это был честный революционер, всю жизнь посвятивший делу освобождения трудящихся от эксплуатации", а с другой, отвергая теорию пролетарской революции и полагаясь на стихийный бунт, "сбивал" пролетарское движение с "истинного пути". Оценку М.А. Бакунина как выдающегося деятеля революционного движения дают Ю.А. Борисенок и Д.И. Олейников.
Леворадикальные мыслители имели, как мы видим, одну общую цель – свержение монархии. Однако надо отметить, что несколько различались методы и видение послереволюционного будущего. У П.Л. Лаврова это – подготовка путем пропаганды среди народа, у П.Н. Ткачева – переворот группы заговорщиков, у М.А. Бакунина – немедленный стихийный бунт, и притом с разрушением самого института государства, чего не было первых двух теоретиков.
Исход еврейской молодёжи
Если в разночинстве завершилась десоциализация русской интеллигенции, то со следующим «исходом» довершилась её денационализация, в результате чего интеллигенция становилась более люмпенизированной. Общеевропейское разложение религиозного сознания захватило и еврейскую диаспору в России.
А.И. Солженицын в книге «Двести лет вместе» описывает общественные процессы, которые во второй половине XIX века выталкивали молодые поколения из еврейской диаспоры. Российская власть сознавала необходимость изменения жизненного уклада еврейской диаспоры: «Если при Николае I правительство ставило задачу - сперва реформировать еврейский внутренний быт, постепенно разряжая его через производительный труд и образование и так ведя к снятию административных ограничений, то при Александре II, напротив, правительство начало с быстрого снятия внешних стеснений и ограничений, не доискиваясь до возможных внутренних причин еврейской замкнутости и болезненности, надеясь, что тогда сами собой решатся и все остальные проблемы; начало “с намерением слияния сего народа с коренными жителями страны”, как сказано было в высочайшем повелении 1856 г.» (А.И. Солженицын).
В 1856 году был создан седьмой по счёту на эту тему Комитет по устройству быта евреев. «В Комитете получили развитие доводы против равноправия: что рассматриваемый вопрос - не столько еврейский, сколько русский; что опрометчиво было бы открывать полное равноправие евреям прежде, чем будет поднят образовательный и культурный уровень населения русского, чья тёмная масса не сможет отстоять себя перед экономическим напором еврейской сплочённости; что евреи стремятся совсем не к слиянию с гражданами страны, а к получению всех гражданских прав при сохранении своей обособленности и спаянности, какой нет между русскими. Однако эти голоса не получили влияния. Ограничения с евреев снимались одно за другим» (А.И. Солженицын). После многих послаблений сохранявшаяся черта оседлости стала переживаться еврейской общиной более болезненно.
Об условиях жизни российских евреев говорит прирост еврейского населения. В 1864 году, не считая Польши, в России жило 1,5 миллиона евреев. С Польшей же в 1850 году - 2,3 миллиона, в 1880 году около 4 миллионов. К концу XIX века еврейское население в России за столетие выросло больше чем в пять раз и составляло около 51% от мирового еврейства. Динамичный прирост, помимо всего, создавал многие проблемы для власти. «При таком экстраросте российского еврейства - всё настоятельнее сталкивались две национальные нужды. Нужда евреев (и свойство их динамичной трёхтысячелетней жизни): как можно шире расселиться среди иноплеменников, чтобы как можно большему числу евреев было бы доступно заниматься торговлей, посредничеством и производством (затем - и иметь простор в культуре окружающего населения). А нужда русских, в оценке правительства, была: удержать нерв своей хозяйственной (затем - и культурной) жизни, развивать её самим» (А.И. Солженицын).
Отмена крепостного права и начало Александровских реформ неожиданно ухудшили материальное положение большинства еврейского населения. «Социальная перемена была в том, что переставал существовать многомиллионный, бесправный и лишённый подвижности класс крестьянства, отчего падало в сравнительном уровне значение личной свободы евреев. А экономическая - в том, что “освобожденный от зависимости крестьянин… стал меньше нуждаться в услугах еврея”, то есть освободился от строгого запрета вести и весь сбыт своих продуктов, и покупку товаров - иначе, чем через назначенного посредника (в западных губерниях почти всегда еврей). И в том, что помещики, лишившись дарового крепостного труда, теперь, чтобы не разориться, “были вынуждены лично заняться своим хозяйством, в котором ранее видная роль принадлежала евреям как арендаторам и посредникам в многообразных торгово-промышленных делах” (Ю. Гессен). Отметим, что вводившийся в те годы поземельный кредит вытеснял еврея “как организатора финансовой основы помещичьего быта” (Ю. Гессен). Развитие потребительных и кредитных ассоциаций вело к “освобождению народа от тирании ростовщичества” (Оршанский)» (А.И. Солженицын).
Либеральные реформы раскрепощали жизненный уклад всех слоёв населения, в том числе и евреев, но расширение возможностей самодеятельности для большинства русского населения создавало новые трудности для жизни евреев в России: «Интеллигентный современник передаёт нам в связи с этим тогдашние еврейские настроения. Хотя евреям открыт доступ к государственной службе и к свободным профессиям, хотя “расширены… промышленные права” евреев, и “больше средств к образованию” и “чувствуется… в каждом… уголку” “сближение… между еврейским и христианским населением”; хотя остающиеся “ограничения… далеко не соблюдаются на практике с таким рвением” и “исполнители закона относятся теперь с гораздо большим уважением к еврейскому населению” - однако положение евреев в России “в настоящее время… в высшей степени печальное”, евреи “не без основания сожалеют” о “добром старом времени”, везде в черте оседлости слышатся» сожаления [евреев] о прошедшем”. Ибо при крепостном праве имело место “необыкновенное развитие посредничества”, ленивый помещик без “еврея торгаша и фактора” не мог сделать шага, и забитый крестьянин тоже не мог обойтись без него: только через него продавал урожай, у него брал и взаймы. “Промышленный класс” еврейский “извлекал прежде огромные выгоды из беспомощности, расточительности и непрактичности землевладельцев”, а теперь помещик схватился всё делать сам. Также и крестьянин стал “менее уступчив и боязлив”, часто и сам достигает оптовых торговцев, меньше пьёт, и это, “естественно, отзывается вредно на торговле питьями, которой питается огромное число евреев” (Оршанский)» (А.И. Солженицын). Еврейское предпринимательство оправилось после отмены крепостного права и винных откупов, развило аренду и покупку земель, выкуп и организацию промышленных предприятий. В 1872 году четверть сахарных заводов юго-запада, мукомольных, лесных и других фабричных производств принадлежала евреям; в 1878 году евреи вели 60% хлебного экспорта.
Бурные социально-экономические изменения сказались на культурной ситуации еврейских общин. С шестидесятых годов еврейская интеллигенция ориентируется с немецкой на русскую культуру. Нарождающаяся еврейско-русская интеллигенция встретилась с культурой русской интеллигенции, которая была пропитана европейским рационализмом, позитивизмом, атеизмом. Еврейское просвещение 1860-1870-х годов было ориентировано на ассимиляцию с русской культурой. Но «в условиях России ассимилироваться предстояло не с русским народом, которого ещё слабо коснулась культура, и не с российским же правящим классом (по оппозиции, по неприятию) - а только с малочисленной же русской интеллигенцией, зато - вполне уже и секулярной, отринувшей и своего Бога. Так же рвали теперь с еврейской религиозностью и еврейские просветители» (А.И. Солженицын). Еврейская интеллигенция отрывается от еврейской народной массы, которую ассимиляция не затрагивала. С 1860-х годов еврейская молодёжь училась у русской интеллигенции «гойскому просвещению» - нигилизму, в 1870-х отдалась идеалам народничества. Потеряв консервативные корни, еврейская молодёжь не обретала новой почвы и была склонна к радикальным идеям. «Многие поспешливые молодые люди оторвались от своей почвы, но и не вросли в русскую, они остались вне наций и культур - тот самый материал, который так и нужен для интернационализма» (А.И. Солженицын).
С началом реформ Александра II, ослаблявших ограничения для еврейской диаспоры, еврейские имена встречаются среди революционеров, с начала 1880-х годов резко возрос приток радикальной еврейской молодёжи в русское революционное движение. «И тут возникла ещё та тревожная для правительства связь, что вместе с умножением евреев среди студенчества - заметно умножалось и их участие в революционном движении… Радикальная революционность стала растущей стезей активности среди еврейской молодёжи. Еврейское революционное движение стало качественно важной составляющей революционности общерусской. Количественное соотношение русских и еврейских революционеров в разные годы - впечатляет… Российские революционеры с годами всё больше нуждались в еврейском соучастии, всё больше понимали выгоду использовать евреев как зажигательную смесь в революции, использовать их двойной порыв: против стеснений национальных и стеснений экономических» (А.И. Солженицын).
Исход еврейской молодёжи из местечковых общин направлен по преимуществу в революционное движение. «Освобожденное духовно с 80-х годов из черты оседлости силой европейского “просвещения”, оказавшись на грани иудаистической и христианской культуры, еврейство, подобно русской интеллигенции Петровской эпохи, максимально беспочвенно, интернационально по сознанию и необычайно активно, под давлением тысячелетнего пресса. Для него русская революция есть дело всеобщего освобождения. Его ненависть к царской и православной России не смягчается никакими бытовыми традициями. Еврейство сразу же занимает в русской революции руководящее место. Идейно оно не вносит в неё ничего, хотя естественно тяготеет к интернационально-еврейскому марксизму… Но на моральный облик русского революционера оно наложило резкий и тёмный отпечаток» (Г.П. Федотов).
В конце 1870-х - начале 1880-х годов возникает водораздел между космополитическим и национальным направлениями в российском еврействе. Этому способствовали европейская атмосфера, в которой накалялись национальные идеи, а также ухудшение отношения к евреям в русском обществе. Роковую роль и в этом сыграло цареубийство. «Убийство царя-Освободителя - произвело полное сотрясение народного сознания, - на что и рассчитывали народовольцы, но что, с течением десятилетий, упускалось историками… Убийство 1 марта 1881 года вызвало всенародное смятение умов. Для простонародных, и особенно крестьянских, масс - как бы зашатались основы жизни. Опять же, как рассчитывали народовольцы, это не могло не отозваться каким-то взрывом. И - отозвалось. Но непредсказуемо: еврейскими погромами, в Новороссии и на Украине» (А.И. Солженицын). Масштабы и жестокость погромов крайне преувеличивались. Погромы нередко провоцировались террористическими организациями: Александр III был уверен, что «в преступных беспорядках на юге России евреи служат только предлогом, это дело рук анархистов». Брат царя - великий князь Владимир Александрович - заявлял: «беспорядки, как теперь обнаружено правительством, имеют своим источником не возбуждение исключительно против евреев, а стремление к произведению смут вообще». Генерал-губернатор Юго-Западного края докладывал: «общее возбуждённое состояние населения обязано пропагандистам».
«И неудавшиеся погромы в Одессе и Екатеринославле, скорее всего, раздувались уже народниками. А движение погромщиков именно вдоль железных дорог и участие в погромах именно железнодорожных рабочих - позволяет предположить подстрекательство легкоподвижных агитаторов, особенно с этим возбуждающим слухом, что “скрывают приказ царя”: за убийство его отца бить именно евреев» (А.И. Солженицын). В Одессе погромы были организованы по преимуществу греками-купцами, у которых одесские евреи отбили торговлю, и никогда погромы (вопреки многочисленным обвинениям) не провоцировались властями. Погромы были осуждены даже «реакционными» «Московскими ведомостями», редактор которых М.Н. Катков, «всегда защищавший евреев, клеймил погромы как исходящие от “злокозненных интриганов”, “которые умышленно затемняют народное сознание, заставляя решать еврейский вопрос не путём всестороннего изучения, а с помощью “поднятых кулаков”» (А.И. Солженицын). Тем не менее «с рубежа 1881 года начался решительный отворот передового образованного еврейства от надежд на полное слияние со страной “Россия” и населением России… Хотя уже тогда выяснилась и не оспаривалась несомненная стихийность погромной волны и никак не была доказана причастность к ней властей, а напротив - революционных народников, однако не простили этих погромов именно русскому правительству - и уже никогда впредь. И хотя погромы происходили в основном от населения украинского - их не простили и навсегда связали с именем русским» (А.И. Солженицын).
С каждым десятилетием евреев в революционном движении становилось больше. Коммунист Лурье-Ларин свидетельствовал, что «в царских тюрьмах и ссылке евреи обычно составляли около четверти всех арестованных и сосланных». Марксистский историк М.Н. Покровский утверждал, что «евреи составляли от 1/4 до 1/3 организаторского слоя всех революционных партий». С.Ю. Витте указывал, что евреи, составляя 5% населения России, поставляют 50% революционеров.
Социальные, экономические причины еврейской революционности в России перевешиваются мотивацией идейной, глубинной духовной чуждостью еврейства русской православной цивилизации - русской религиозности, образу жизни, власти. У большинства еврейского общества «настроение было с конца XIX в. - постоянное раздражение против российского образа правления, - и в этом идеологическом поле воспитывалась молодёжь ещё и до своего отпочкования от еврейства» (А.И. Солженицын). Молодежь диаспоры отказывается от традиционной веры, уклада, но сохраняет агрессивное неприятие христианской цивилизации, в которой пришлось жить еврейству. Местечковая община в любой стране воспитывала отчуждение от гойской культуры, иначе еврейство не сохранилось бы в течение тысячелетий ни кровно, ни духовно. Установка на отторжение окружающего мира возбуждала агрессивные инстинкты, которые у народа с невоинственным характером проявлялись презрительным отчуждением и глухим сопротивлением, а не самоубийственной борьбой. Но нереализованная и ограничиваемая моральными нормами враждебность к христианству накапливалась и усиливала подсознательные очаги ненависти и агрессии. С разложением уклада еврейской общины сдерживающие моральные скрепы отпадают. Не связанная с традициями своей второй родины, еврейская молодёжь видит в них не только бесполезный и вредный для человечества хлам, но и основную причину исторических злоключений еврейства.
Виктор Чернов в «Записках социалиста-революционера» (1922) приводит высказывания своего друга-еврея, они характеризуют типичное отношение еврейской интеллигенции к России: «Нет края, где бы не презирали или не ненавидели евреев, нет края, где бы не издевались над ними! Но там хоть впрок пошли человеческие жертвы, а у вас? Темнее и беспросветнее, чем когда-либо, - в России. Ваш народ - раб, он уже голодает и будет голодать, умирать будет, только простирая униженно руки за подаянием, и будет благословлять тех насыщенных, которые обронят мимоходом крохи со своего стола в эти исхудалые руки. Ваша интеллигенция вспыхивает, как пучок сухой соломы, может быть и ярким светом, но через мгновение на этом месте нет уже ничего, кроме горсточки охладевшей золы! Наш народ вы гнали, но века гонений только сделали нас твёрже, как вековая тяжесть земных пластов творит каменный уголь, - он горит не как солома, а ровным и сильным светом, он и светит и греет, - почему же вы горите, как солома, а не как раскалённый каменный уголь? Ваша проклятая славянская равнина создала вас шатунами и ленивцами в одно и то же время, безалаберными, легко отходчивыми в гневе, непрочными в любви, вялыми в труде; вы добродушны, потому что вам лень быть злыми, вы широки, потому что сосредоточиться для вас - смерть, и вы ещё горды собой, вы всех считаете слишком узкими и не доросшими до себя, вы, для которых недоросль - национальный тип! Ваша интеллигенция - недоросль, ваша культура - недоросль, ваша промышленность - недоросль, ваш государственный строй - недоросль, ваш народ - недоросль! Лучшие ваши люди умеют только говорить жалкие слова, как Чацкий, восхищающий вас Чацкий, который в жизни пасует и перед Молчалиным, и перед Фамусовым, и перед Скалозубом; и все вы, его потомки, ухитряетесь только оказываться в вашей жизни “умными ненужностями” и “лишними людьми!”»
Уходя изучать гойскую науку, еврейская молодёжь оказывалась в атмосфере революционной интеллигенции, идеалы которой соответствовали запросам недавно эмансипированных умов. «Эти элементы еврейского народа, утратившие культурное содержание старого еврейства, в то же время оставались чуждыми не только русской культуре, но и вообще какой бы то ни было культуре. Эта духовная пустота, скрывавшаяся под лишь поверхностно усвоенной европейской культурой, делала евреев, уже в силу своего преимущественного занятия торговлей и промышленностью склонных к материализму, крайне восприимчивыми к материалистическим политическим учениям… Столь свойственное евреям рационалистическое мышление… располагает их к усвоению доктрин вроде революционного марксизма» (И.О. Левин). Предельно беспочвенная и необычайно динамичная сила вливается в ряды русской интеллигенции и вскоре доминирует в ней. От столкновения трёх «исходов» - дворянского, разночинского и еврейского - радикализация русской интеллигенции предельно возрастает. Общеинтеллигентский индифферентизм вытесняется ненавистью ко всему почвенному: к национальной культуре, традиционной власти, Русской Церкви и Православию. В глазах новых людей русского еврейства национальная Россия - её исторический уклад, религия, культура, государственная власть - является главным врагом евреев, а поскольку интернациональное еврейское сознание отождествляет себя с общечеловеческим, то Россия - враг цивилизации и человечества - вызывает презрение, ненависть и стремление её разрушить. Еврейский прилив взнуздывает степень революционности интеллигенции. Не случайно начало еврейского притока в революционное движение совпадает с переходом от народнической тактики к политическим убийствам - террору против российской традиционной власти. Эти тенденции дали основание Ф.М. Достоевскому предвидеть: «Когда революция начнётся, отовсюду и всюду полезут евреи и временно воцарятся в России… а образованные из них, будучи крайне самолюбивы и обидчивы… представят собою самый озлобленный элемент среди бунтовщиков».
Еврейская религия воспитывала ненависть не только к гойской культуре, но и к Христу и христианству. Поэтому исход еврейской молодёжи в революционное движение придал ему мощный антихристианский импульс. До того интеллигентский атеизм носил отвлечённо нигилистический характер, с приходом еврейства атеизм воспалился до ненависти к христианству, до богоборчества. Русская интеллигенция ориентировалась на марксизм - наиболее интернациональную и радикально богоборческую идеологическую доктрину - в значительной мере под влиянием выходцев из черты оседлости, о чём свидетельствуют еврейские авторы: «Русский марксизм в чистом его виде, списанный с немецкого, никогда не был русско-национальным движением, и революционно настроенной части русского еврейства, для которой воспринять социалистическое учение по немецким книжкам не составило никакого труда, естественно было принять значительное участие при пересадке этого иностранного фрукта на русскую почву» (В.С. Мандель). Еврейскому сознанию не чужды были идеи религиозного осмысления миссии Карла Маркса: «Моисей за 1250 лет до Христа первый в истории провозгласил проповедь коммунистических манифестов в капиталистическом государстве… а в 1848 году вторично взошла вифлеемская звезда - и опять она взошла над крышами Иудеи: Маркс» (Фриц Кан).
К концу XIX века увеличивается приток других национальностей в русскую интеллигенцию. В органичных условиях это обогащает культурный слой. В ситуации дерусификации образованных сословий усиление инородных влияний разжигало русофобию. В подсознании русских мальчиков (Ф.М. Достоевский) действовали некоторые охранительные табу, «мальчикам» нерусским в русской культуре и жизни ничто не было дорого.